rape: 14.12.2018; 24.12.2018;
[indent=1,0]Ты ненавидишь себя. Сидя в любимом кресле с бокалом виски в одной руке и пультом от плазменного телевизора в другой и бездумно щелкая один канал за другим, ты ненавидишь себя.
[indent=1,0]Ненавидишь за собственное высокомерие; ненавидишь за грубость; ненавидишь за склонности; ненавидишь за алчность; ненавидишь за ошибки; ненавидишь за ложь и обман; ненавидишь больше всего за боль, которую причинил любимой женщине.
[indent=1,0]Перед глазами мелькают передачи о животных, округлые бедра танцовщицы с музыкального канала, взрывы, постельная сцена и расцарапанная мужская спина, новости, мультипликационный фильм… перед внутренним взором же оскорблённая, униженная, смотрящая на тебя с нескрываемым разочарованием и обидой Майте да Силва, что при попытке прикоснуться к ней — твои пальцы невольно сжимают пульт крепче, канал случайно переключается на новостной — женщина выставляет руку вперед, глотает слезы, стараясь не разрыдаться у всех на виду, и не позволяет тебе приблизиться, объяснить всё, что произошло, что ты натворил; не дает признаться в самом главном — твоя жизнь она и ваш малыш, а не семейное признание, достаток и карьера, больше нет.
[indent=1,0]Ты медленно прикрываешь веки, с ресниц срываются слезы, и ты делаешь судорожный вздох, пытаясь сглотнуть липкий ком, вставший в горле.
[indent=1,0]Полчаса назад, казалось, всё можно утрясти: да, на это понадобился бы не один месяц, может быть даже год, но ты бы сумел вновь заслужить доверие Майте, вновь сумел добиться её внимания, её любви, научившись на своих ошибках, но теперь, когда в ушах звенели слова брата о выкидыше у твоей проститутки, никакой дороги назад... Ты разрушил своей ложью не только ваше счастье, вашу любовь, вашу с ней жизнь, но и собственноручно убил в ней маленькое и желанное вами обоими дитя.
[indent=1,0]Ты медленно выдыхаешь сквозь разомкнутые губы, подтягиваешь к горячим соленым губам бокал виски и допиваешь содержимое большими глотками, следом отставляя его на столик рядом и берясь за смартфон.
[indent=1,0]Ты слушаешь гудки, из звонка в звонок лишь долгие гудки, после которых записываешь новое голосовое сообщение. Десяток она уже удалила не слушая, новое постигнет та же участь, но что тебе остается после её истерики и той дозы успокоительного, что ей вкололи, стоило твоей роже показаться в палате?
[indent=1,0]— Майте, прости меня. — Короткий вдох, — этих слов мало, но пожалуйста, дай мне ещё один шанс. Пожалуйста, выслушай меня и позволь мне всё объяснить тебе… Всё с самого начала, с того музея… — Ты замолкаешь, осознавая, что сообщение не сможет передать всех твоих чувств и эмоций, а потому медленно выдыхаешь в трубку, — я люблю тебя, я умоляю тебя, дай мне возможность всё объяснить. — И значительно тише, как бы смущаясь, как бы украдкой, — Госпожа, пожалуйста.
[indent=1,0]Следом ты отправляешь более скупое на эмоции сообщение, прося в нём Майте ответить тебе, когда и если она будет готова выслушать. Но ни через день, ни через неделю, ни даже спустя почти месяц Госпожа не дала тебе шанса всё исправить, а ты — впечатлительный «нижний» — накручивал себя всё больше, вколачивая в собственный гроб, наверное, последние гвозди.
[indent=1,0]Всё это время, как мог, тебя унижал старший брат: заблокированные счета, разрушенная карьера, уничтоженная репутация, правда о твоём увлечении БДСМ и роли в этих отношениях, открытая щепетильным клиентам. Казалось, что тебя опустили на самое дно — поделом тебе, но оказалось, что может быть хуже: с телефоном в руке, новым сообщением для Майте, всё твоё внимание приковал ролик из новостной программы, рубрики о светской жизни, — ты и твоя Госпожа, ваш очередной сеанс, снятый кем-то третьим — скрытой камерой, которую установил твой брат, — в котором тебя, распластанного у Госпожи на коленях, с удовольствием шлепают по бледной заднице. Пара недвусмысленных стонов, вошедших в кадр, и на экране вновь улыбчивое лицо ведущего. Ты не слышишь его слов «о скандале вокруг Экстона Барнса, который вновь набирает обороты из-за этого и многих других видео, что были ‘слиты’ в сеть интернет», уставляясь на снимок Майте да Силва рядом с твоим. Что может быть хуже, чем уничтоженная репутация ни в чём невиновной девушки или лишнее внимание к ней со стороны папарацци и клиентов-извращенцев, хуже тебя самого? Пожалуй, только ты. Вновь ты…
[indent=1,0] «Я всё исправлю…» Печатаешь ты и отправляешь. «Обещаю». Отправляешь ты следом, не зная на самом деле, как можешь исправить всё это.
[indent=1,0]Лишь только наказать себя…

[indent=1,0]— Мистер Дэви? — Неуверенно начинаешь ты, когда в трубке слышится «алло», сказанное басом.
[indent=1,0]— Да, кто это?
[indent=1,0]— Экстон Барнс, — и протяжное «а-а-а» рисует перед твоим взором растянутые в улыбке пухлые губы темнокожего держателя борделя.
[indent=1,0]— Мистер Барнс, неужели эта симпатичная блондинка вас больше не удовлетворяет? — Ты лишь скрежещешь зубами в ответ, твой собеседник чувствует враждебность и то, что он лезет не в своё дело, — но это не мое дело, — быстро закругляет эту тему мистер Дэви, — так кого вам прислать для развлечения, мистер Барнс?
[indent=1,0]С языка едва не срывается «наказание», но ты задумываешься, устанавливается неловкое молчание.
[indent=1,0]— Я, кажется, догадываюсь. — Дэви затягивается сигаретой, рассматривая одну из своих девочек на сцене, — позволите прислать вам девочку на мой вкус, мистер Барнс?
[indent=1,0]— Да, — с резким вдохом, прежде чем передумать и положить трубку без ответа, выдыхаешь ты; во рту пересыхает от страха: ты ещё не понимаешь, что всё происходящее ошибка.
[indent=1,0]— Адрес прежний?
[indent=1,0]— Да, — более уверенно и осознанно.
[indent=1,0]— Девушку зовут Анна, — ты весь сжался, но не успел вставить и слова, — будет к семи. — А после звонок оборвался.
[indent=1,0] «Анна» — твоё стоп-слово, данное тебе Госпожой. «Анна» значило для тебя куда больше просьбы остановить сеанс, оно было частичкой Майте, частичкой её любви к тебе, «благодати», «расположения». Теперь оно же станет твоим наказанием.

[indent=1,0]За несколько часов до назначенного времени ты только и успел, что навести порядок в комнате, где каждый предмет пропах твоей любовью, твоей Госпожой, принять душ и подготовить себя и в комоде отыскать стальную клетку.

[indent=1,0]Анна ещё держится левой рукой за ручку входной двери; Анна ещё тепло и приветливо улыбается:
[indent=1,0]— Мистер Барнс, я — Анна, — представляется она, берясь левой рукой за лямку объемной спортивной сумки и медленно опуская её на пол, после чего протягивает мнущемуся у входа мужчине руку, которую ты не спешишь пожимать, теряясь.
[indent=1,0]Только теперь Анна переводит взгляд с покрасневших от слёз и плохого сна глаз, с румяных от смущения щек к твоим рукам, в пальцах которых ты вертишь стальную клетку для члена. Улыбка Анны становится более хищной, глаза начинают блестеть «иным» блеском, когда её пальцы настойчиво приостанавливают хаотичное перебирание твоих пальцев по металлическим перемычкам, возвращая всё твоё внимание на девушку.
[indent=1,0]— Мистер Барнс…
[indent=1,0]— Экстон. — Сдавленно говоришь ты. — Просто Экстон.
[indent=1,0]— Экстон, — мягко шепчет рыжая чертовка, делая к тебе шаг, — разве ты смущался с другими девушками из клуба мистера Дэви раньше?
[indent=1,0]— Времена… — Ты прочищаешь горло в кулак, сжимая клетку в одной руке, — времена были другие.
[indent=1,0]— Ничего не изменилось, — и её пальцы, скользнув с твоей руки, мягко касаются сначала ремня брюк, а затем жадно и настойчиво сжимают сквозь ткань твои яички. Ты задерживаешь дыхание, когда давление становится максимальным.
[indent=1,0]— Анна, — шепчешь ты, не зная толком, пытаешься ты её остановить, на мгновение забывшись, или зовешь по имени, — Анна… — Она с интересом и наслаждением смотрит в твои глаза, сладко улыбаясь. — У меня есть просьба…
[indent=1,0]— Да? — Девушка игриво изгибает бровь, заглядывая в твои слегка затуманенные похотью глаза, — какая же?
[indent=1,0]— Клетка…
[indent=1,0]— А-а… — Тянет Анна с досадой и убирает руку от твоего паха, её пальцы ползут вверх по мятой рубашке, — вот в чём дело. Грязный адвокат не хочет заняться со мной любовью? — Ты чуть утвердительно качнул головой, её взгляд стал более холодным, — славно. Полагаю, ты хочешь, чтобы я доминировала? — И ты вновь качаешь головой, куда более открыто. — Чудесно… — На её губах расцветает белозубая улыбка. — Мне нужно переодеться, клетку положи на кухонный стол, сними с себя всё и жди меня.
[indent=1,0]— Да.
[indent=1,0]— Что «да»? — Анна вновь сжала твои яички в ладони, увеличивая давление, добиваясь того повиновения, к которому она привыкла в играх с клиентами, когда те хотели её безоговорочного доминирования.
[indent=1,0]— Да, госпожа. — Без того трепета и любви, с которыми ты шептал это слово Майте, сухо согласился ты со словами Анны, когда она разжала пальцы и положила ладонь тебе на грудь. Под её пальцами колотилось твоё сердце, на губах Анны заиграла нежная и очень довольная улыбка.
[indent=1,0]Девушка подхватила свою сумку и, непристойно покачивая бедрами, направилась в ванную комнату. Ты украдкой, обернувшись через плечо, проводил её взглядом, где-то на задворках сознания понимая, что это то, в чём ты сейчас нуждаешься. То безапелляционное доминирование молодой и хорошенькой женщины, которое нужно тебе сейчас в качестве наказания, которое ты, без сомнения, заслужил за всё, что произошло в последнее время с тобой, Майте и вашим малышом.

[indent=1,0]Анну манил адвокат; с того самого первого раза, когда он появился в заведении мистера Дэви, чтобы провести несколько часов за игрой в подчинение с одной из девочек. Анну манил его статус, его голос, его резкие скулы, его голубые бездонные глаза, в конце концов, его похоть, о которой девочки Дэви после сеансов с ним слагали легенды. Склонная по заверению владельца к чрезмерному насилию, а потому обделенная его вниманием, Анна строила в своей рыжей головке воздушные замки, мечтая в постели с клиентами, как будет пороть другую бледную задницу, как будут приятны её слуху его сдавленные стоны наслаждения, как ему она позволит кончить, но не даст насладиться оргазмом. Анна зациклилась на адвокате, воображая себе, как он принадлежит только ей. Реальность же каждое его появление в заведении давала ей отрезвляющую пощечину, оставляя осадок в душе и горький привкус жгучей обиды, когда он выбирал кого угодно, но не её. Эта обида копилась в её душе долгие месяцы, извращая её влюбленность и превращая её в злобу, в простую жажду отомстить за душевную боль через причинение нестерпимой физической, чтобы Экстон Барнс навсегда запомнил ту, сквозь которую всегда смотрел. И вот, стоя в ванной комнате адвоката, смотря на свое отражение в зеркале и подкрашивая губы ярко алым, Анна понимала, что ей выпал джек-пот в виде морально подавленного, жаждущего почувствовать приводящую в чувства боль, но не понимающего ещё, что боль будет равняться её боли и её мести мужчину, который навсегда запомнит Анну, как и навсегда изменится внутри после всего, что произойдет с ним благодаря ей.

[indent=1,0]Ты раздевался быстро и беспорядочно: рубашка с майкой комом полетели на кухонный диванчик, брюки с трусами небрежно были откинуты волосатой ногой в сторону. Ты скользнул взглядом по набухшему члену — Анне таки удалось возбудить тебя, хотя бы слегка, что плохо вязалось у тебя с процедурой застегивания клетки, поэтому ты отвел взгляд от собственных гениталий и, сложив руки ладонями вверх на ягодицы, уставился прямо перед собой, ожидая.
[indent=1,0]Твоё тело уже не было таким идеальным, каким ты поддерживал его для своей Госпожи: по голеням и бедрам отросли мягкие курчавые волоски; короткими жесткими волосками был покрыт пах; Майте бы непременно сообщила, что это недопустимо, наказав тебя за не соблюдение чистоты, но сейчас здесь была Анна и ей, ты полагал, всё равно, как теперь и тебе.
[indent=1,0]Стук девичьих каблуков о паркет ты услышал издалека; размеренный, от тихого к более громкому, ты не посмел обернуться, когда услышал его в кухонном проёме, лишь сглотнул.
[indent=1,0]— Мой мальчик готов, — утвердительно пропела Анна, обнаружив тебя обнаженного посреди просторной кухни. Подходя ближе, она коснулась бархатными подушечками пальцев сначала раскрытой ладони, а затем спустилась к ягодицам. Пальцы Анны заскользили по твоему бедру, когда она обходила тебя сбоку, затем ноготком она провела по низу живота, по стволу члена, до кончика головки. Её пальчик сорвался «в пространство» и ты вновь его почувствовал на внутренней поверхности бедра, член уперся девушке в запястье, а её пальцы заиграли с твоими яичками. — Любишь чистый пах? — Она заглянула к тебе в глаза, а легко сжав пальцами чувствительную кожу между ног, заставила тебя перевести на неё взгляд.
[indent=1,0]— Да, — ты втянул носом воздух, — госпожа.
[indent=1,0]Анна довольно растянула алые губы в улыбке, взяла со стола клетку и, опустившись перед тобой на колени, сначала продела член и яички в обруч, а следом надвинула на ствол клетку. Ей пришлось приложить для этого некоторое усилие, так как всеми своими действиями девушка возбудила тебя. Когда же замочек был застегнут, она продемонстрировала тебе ключ, а затем положила его на середину стола.
[indent=1,0]— Когда мы закончим, ты сможешь её снять. — Ты утвердительно качнул головой. — Я запрещаю тебя кончать. — Приказала Анна сразу после.
[indent=1,0]— Да, госпожа. Спасибо, госпожа. — Машинально ответил ты, когда в её руках появился ошейник с поводком и она взяла тебя на него.
[indent=1,0]— Идём, нам предстоит интересная игра в наказание.

[indent=1,0]— Сюда, госпожа, — ты слегка притормозил и распахнул дверь обустроенной для БДСМ игр комнаты перед своей новой госпожой. Она кивнула тебе, призывая войти внутрь, и ты подчинился, услышав за спиной лишь тихий щелчок и более звонкий поворот ключа в замочной скважине.
[indent=1,0]Анна не выпускала из изящной маленькой ручки поводок, пока осматривалась в просторной, наполненной атрибутикой для игры, комнате. Ты вновь встал в исходную позицию, положив ладонями вверх руки на ягодицы.
[indent=1,0]— С чего же нам начать, — промурлыкала Анна себе под нос, примечая деревянный стол с креплениями для рук на столешнице и ног у ножек стола, с лежащей на нём деревянной шлепалкой, которой девушке тут же захотелось пройтись по твоей нетронутой и ещё бледной коже ягодиц, как она и воображала себе когда-то. — Кажется, знаю. — С приторной улыбкой заключила она и, пройдя вперед, с силой дернула поводок на себя и заставила тебя повиноваться и следовать за ней.
[indent=1,0]Анна обошла стол, встав напротив тебя, и начала натягивать поводок на себя, заставляя тебя лечь на столешницу животом и, соответственно, вытянуть руки, чтобы зафиксировать тебя.
[indent=1,0]— Умница, — сладко пропела Анна, взлохмачивая твою макушку и ласково проводя по крепким рукам от плеч к кистям, вкладывая сначала одну в крепление и защелкивая его, а затем с не меньшим удовольствием другую. Кончики её пальцев невесомо заскользили от кисти к плечу по мере её движения обратно; её пальчики сделали несколько «шагов» по лопатке и вновь невесомо защекотали тебе спину, спускаясь к пояснице и останавливаясь с поглаживающими движениями на правой ягодице. — Ты любишь ласку, правда? — Анна медленно наклонилась и оставила на бледной коже ягодицы ярко алый след своих губ.
[indent=1,0]— Да, госпожа. — Подтвердил ты, ещё не зная, какая «нежность» ждёт тебя дальше.
[indent=1,0]— Я буду ласковой с тобой, мальчик, — Анна зафиксировала сначала твою правую лодыжку, а затем левую. Поднимаясь с корточек, девушка ноготками прошлась по икрам и задней поверхности бедра, одну руку в последствие уведя наверх, к ягодице, по которой пришелся первый слабый шлепок, ещё не оставивший следов, а второй — к чувствительному паху, где в клетке висел набухающий член. Анна поглаживающе прошлась ладонью по яичкам, бедру и остановилась с чувственным звонким шлепком на другой ягодице.
[indent=1,0]Анна поглаживала бледную кожу мягкой раскрытой ладонью, расслабляя тебя, позволяя тебе потеряться в своих ощущениях, чтобы затем крепким ударом по ягодицам обеими ладонями разом вырвать тебя из неги. Удары с каждым разом становились всё сильнее, а промежуток между — всё короче. Кожа медленно розовела, и с каждым новым ударом ты издавал всё более громкие стоны наслаждения, чувствуя возбуждение, идущее изнутри. Анна чувствовала, что силы простого удара более не достаточно, что ты забылся не в боли, а возбуждении и наслаждении; подтверждением её догадки служила и прозрачная жидкость, что выделялась из уретры и тонкой ниточкой тянулась вслед за капелькой к полу. Анну в корне не устраивало положение дел и потому очередной удар по розовой левой ягодице госпожа с силой нанесла деревянной шлепалкой, заставив из твоего горла вырваться вскрику полному неожиданности и боли, а не наслаждения. Следом Анна нанесла не менее сильный удар по правой, заставив тебя напрочь забыть о возбуждении, напрячь руки и нелепо дернуться всем телом. Анну порадовал эффект, а потому она в каждый следующий удар вкладывала больше усилий, чем в предыдущий, заставляя тебя сжимать руки в кулаки, стонать и скулить от боли, нелепо дергать коленями, напрягать мышцы ягодиц и делать лишь хуже. Каждый новый удар приближал тебя к черте, за гранью которой ты начинал молить о пощаде; один, второй, третий…
[indent=1,0]— ‘Анна’, — с хрипом сорвалось с твоих губ стоп-слово, — ‘Анна’. — Простонал ты вновь, а с новыми ударами делая это всё громче и всё отчаяннее.
[indent=1,0]Анну твое поведение возмутило. Она была твоя госпожой, и госпожа не давала тебе разрешения звать её по имени, а тем более, кажется, умолять остановится. Девушка нанесла ещё один сильный удар по ягодицам, а следом дотянулась свободной до твоей шевелюры на макушке и потянула твою голову назад, заставляя тебя попытаться перевести взгляд на госпожу.
[indent=1,0]— Не смей звать меня по имени! — Шипит Анна и, делая шаг в сторону, заносит руку для удара, в который вкладывает всю силу. Ты стонешь от боли.
[indent=1,0]— Госпожа, хватит, — ты стараешься поймать её взгляд на своём лице, когда встречаешься с её ледяным взглядом, а твоя задница вновь чувствует удар, от которого ты зажмуриваешь глаза и у тебя перехватывает дыхание; ты ещё не знаешь, что происходящее лишь цветочки.
[indent=1,0]— О-о-о-о, вот в чём дело, — тянет она и её губы со смазавшейся помадой растягиваются в широкую улыбку, — мой милый мальчик, ты ведь хотел, чтобы тебе наказали? — Ты утвердительно стонешь ей в ответ, с мольбой смотря в её лицо. — Наказание, Экстон, оно, — и Анна наносит удар, куда менее сильный, но на раскрасневшейся коже по-прежнему яркий и болезненный, — предназначено, чтобы выучить урок. — Она переводит взгляд в твое лицо, говоря спокойно. — Сеанс наказания не может быть остановлен по твоему требованию, мальчик. Ты должен пройти его до конца, осознать свои ошибки, чтобы впредь больше не совершать их, ты понимаешь меня? — Анна медленно кивает вместе с тобой, а затем по-доброму улыбается; улыбка эта, тем не менее, не сулит тебе ничего хорошего. — Мы только начали учить тебя. — Заключила Анна и наградила тебя ещё десятком ударов, пришедшихся по пять на каждую ярко алую ягодицу, к концу с ярко очерченными следами деревянной шлепалки: алым у центра и оттенками розового по краям.
[indent=1,0]Девушка откладывает деревянную шлепалку на стол, одной прохладной ладошкой она нежно проходится по раскрасневшейся коже ягодиц, указательным пальчиков второй проскальзывает по анусу вниз, где начинает легко сжимать яички, раздумывая над своим следующим шагом.
[indent=1,0]— Ты подготовил себя? — Анна убирает руку с яичек и обеими руками раздвигает ягодицы, наблюдая за тем, как ты инстинктивно сжимаешь анус. — Подготовил? — Громче и требовательнее спрашивает тебя Анна.
[indent=1,0]— Да, госпожа. — И ты осознаешь, что будет дальше; ты знаешь, что не можешь ничего прекратить, ты знаешь, что не можешь перечить госпоже и потому, прикрывая веки, стараешься выровнять сбившееся дыхание, и хоть немного успокоится после того, что только что происходило.
[indent=1,0]Анна отходит к стулу у самой двери, где её сумка, из недр которой она достаёт свой любимый страпон, который приобрела специально для тебя и, похоже что этого особенного случая. Анна закрепляет его на ремнях, проверяет прочность крепления и, покачивая бедрами, нарочито медленно, лаская резиновый ствол с имитацией вен и текстур кожи ладонью, пальцы которой не смыкаются вокруг фаллоимитатора, чтобы немного себя развлечь и возбудить, возвращается к тебе обратно.
[indent=1,0]Резиновая головка без намека на смазку или хотя бы слюну упирается в анальный вход; ты инстинктивно напрягаешься, боясь этого самого момента, когда Анна надавливает на искусственный член, который в свою очередь крупной головкой медленно растягивает стенки ануса; Анна наслаждается хриплыми и сдавленными стонами, которые сопровождают медленное сухое проникновение; слишком медленное. Анна нетерпелива, в ней бурлит садизм, которому, наслаждаясь стонами боли, наконец, она даёт волю. Девушка надавливает на член, прикладывает чуть большее усилие, и крупная головка фаллоимитатора с отчаянным твоим стоном, полным боли, входит внутрь. Она не дает тебе к этому привыкнуть, делая толчок бедрами вперед, а затем, не наблюдая в этом особенного результата, давит бедрами и направляет член внутрь рукой, наблюдая за тем, как медленно твой задний проход его впускает всё глубже.
[indent=1,0]Тебе невыносимо больно и страшно; ты судорожно хватаешь воздух ртом, сжимаешь пальцы рук в кулаки и поджимаешь пальцы на ногах; ты протяжно стонешь, из глаз катятся слезы и, наплевав на наказание и урок, о котором Анна говорила, ты взмаливаешься:
[indent=1,0]— Остановись, пожалуйста, — ты судорожно вдыхаешь, непроизвольно сжимаешь ягодицы, чувствуя размер члена в твоём анальном отверстие острее, — умоляю, — стонешь ты, когда вместо того, чтобы остановится, госпожа делает резкий и болезненный толчок вперед, а затем начинает медленно вытаскивать из тебя член, давая тебе ложную надежду.
[indent=1,0]Анна мучает тебя, заставляя стонать от боли, плакать, дергаться и извиваться на столе добрых десять минут, которые тебе кажутся целой вечностью, прежде чем член полностью из тебя не выходит и ты не чувствуешь такого желаемого облегчения, ещё не понимая, что за неповиновение воле госпожи прямо во время наказания тебя постигнет ещё большая кара. Но пока ты лежишь на столе, стонешь, шмыгая носом, и дрожишь всем телом; анус непроизвольно сжимается, внутри ты чувствуешь жжение; Анна мягко касается поясницы бархатистой рукой:
[indent=1,0]— Что ты должен сказать своей госпоже?
[indent=1,0]— Спасибо, госпожа, — сдавленно стонешь ты, напрягаясь всем телом.
[indent=1,0]— Отдышись, приди в себя, мальчик. — Она ведет рукой выше и теребит твои волосы на затылке; ты поднимаешь на госпожу взгляд, — ты умница. Я поработаю с тобой, и очень скоро ты без труда будешь принимать этого здоровяка, — Анна свободной рукой демонстрирует тебе фаллоимитатор, что только что она ввела в тебя на треть, — отдыхай. — Ты тяжело выдыхаешь, опускаясь щекой на прохладный стол, и повинуешься её «приказу». Ты прикрываешь веки, стараясь отдышаться и прийти в себя, не обращая внимание на Анну и её последующие страшные планы.

[indent=1,0]Почти через час она прилично одета, на её плече — спортивная сумка, в руке — связка твоих ключей и поводок, за который она тянет тебя к входной двери, где оборачивается и с любовью смотрит тебе в лицо.
[indent=1,0]— Ключ от клетки, — и Анна поддевает цепочку на шее одним из ключей, демонстрируя маленький блестящий ключик от пояса верности, — у меня. — Её губы трогает улыбка, — и он один, мальчик, я проверила. — С нажимом добавляет она, видя, как забегал твой взгляд. — Я вернусь завтра утром, и мы продолжим. — Она легонько касается твоего обнаженного плеча, чувствуя, как по твоим мышцам проходит напряжение от её прикосновения, затем тянется к твоим губам и нежно целует в губы, — приготовь себя, тебе ясно?
[indent=1,0]— Да, госпожа. — Тихо отзываешься ты, опуская голову, когда за ней закрывается дверь.
[indent=1,0]Ты с силой судорожно выдыхаешь, осознавая, что остался наедине с собой взаперти; ты горбишь сильнее плечи, несмело тянешься рукой к алым и саднящим ягодицам и глубже, к анальному входу. Ты несмело касаешься чувствительной области ануса, ощущая под пальцами лишь сухость; твои пальцы ледяные и это прикосновение приносит тебе недолгое облегчение.

[indent=1,0]Ты щедро выдавливаешь на ладонь успокаивающий кожу крем, оставляя белый след сначала на одной ягодице, затем на второй — так делала Майте после сеанса; ты легкими круговыми движениями втираешь его в саднящую кожу — тебе не хватает её нежной ладошки, еле слышного шёпота, её самой рядом. Ты поднимаешь взгляд на своё отражение в зеркале, откуда на тебя смотрит слабый, кричащий о помощи мальчик, которого Госпожа никогда не оставляла вот так; ваши сеансы были разнообразны, тебе было одинаково больно и хорошо, но она никогда не оставляла тебя таким: беспомощным и сломленным, она ухаживала за тобой, она приводила твоё тело в порядок, она укутывала тебя в теплый махровый халат и долгие часы проводила в твоих объятиях, разговаривая с тобой. Ты делился с Госпожой впечатлениями, ощущениями, страхами, болью; ты говорил, что тебе понравилось, что принесло больше всего наслаждения, что было слишком или недостаточно больно; так вы раскрывались, так шли вперед ваши сеансы, так развивались ваши отношения. Ты отводишь взгляд от собственного отражения — пока ты не ошибся с главным выбором в жизни.
[indent=1,0]Ты несмело проходишься подушечками пальцев по анальному отверстию, смазывая заживляющим кремом и его; ощутимо неприятно, ты едва удерживаешься от того, чтобы напрячь ягодицы и сжаться.
[indent=1,0]Ты дрожащими пальцами расстегиваешь ошейник, оставляя его прямо в раковине; ты почти бегом идешь в свою спальню, ныряешь под одеяло двуспальной постели и сворачиваешься клубочком, прижимая к уху смартфон и слушая треклятые длинные гудки, которые обрываются машинным ответом и сигналом, после которого ты лишь шепчешь:
[indent=1,0]— Прости меня, — короткий вдох, — ты нужна мне, пожалуйста. — Пауза. — Пожалуйста, позвони мне.
[indent=1,0]Ты гипнотизируешь то и дело гаснущий экран смартфона, в надежде, что Майте позвонит, пока после полуночи не забываешься беспокойным сном.

[indent=1,0]Утром ты пробуждаешься по установленному на телефоне будильнику; времени едва хватает на то, чтобы, как было приказано, через боль привести себя в порядок и с первым поворотом ключа в замочной скважине вновь стоять у двери с ошейником, наспех затянутым на шее, и поводком, протянутым в раскрытых ладонях госпоже.
[indent=1,0]Ты мог сбежать: позвонить соседке, что открыла бы дверь запасным ключом; позвонить спасателям, которые бы выломали дверь, чтобы прекратить унижения и физическую боль, которые с собой несла Анна. Она даже не ожидала, что её акт садизма произведет на тебя такой ошеломительный эффект, сделав тебя самым покорным нижним из всех, с кем молодой женщине приходилось работать, но это случилось. Ты стоял утром перед ней, с поводком в руках и жаждал новой порции боли, эгоистично стараясь так притупить душевную боль утраты Майте и вашего с ней малыша, не имея возможности прожить и пережить её вместе с Госпожой.

[indent=1,0]Снимая с плеча сумку, Анна мягко улыбается и целует тебя в губы, лаская твою щеку и наслаждаясь тем, как ты тянешься за лаской. Её пальчики легко сбегают по скуле, шее, где «бьется» сонная артерия, обнаженной груди с твердыми сосками, ниже к поясу, где из раскрытых твоих ладоней она берет поводок и забрасывает его тебе на плечо, отводя твои руки назад, заставляя тебя встать в исходную позицию:
[indent=1,0]— Тебе комфортно в поясе? — Буднично интересуется она, опуская взгляд к члену и беря клетку в руку. Анна гладит головку большим пальцем сквозь перемычки, чувствуя, как ты и твоё тело реагируют на эту простую ласку. Анна переводит взгляд тебе в глаза, придерживая тебя левой рукой за талию.
[indent=1,0]— Да, госпожа.
[indent=1,0]— И ты не хочешь кончить? — Она продолжает свои нехитрые ласки, смотря тебе прямо в глаза.
[indent=1,0]— Нет, госпожа. — С дрожью в голосе отвечаешь ты. Анна знает, что хочешь ты диаметрально противоположного, а потому она отпускает член и лишь мягко улыбается и улыбка эта не сулит тебе ничего хорошего. — Я провинился и заслуживаю лишь наказания, — захлебываясь словами, шепчешь ты, а улыбка на лице госпожи становится лишь обворожительнее и шире.
[indent=1,0]Анна помнит, как ты молил её о пощаде вчера и помнит, что ты заслуживаешь наказания за это сегодня.
[indent=1,0]Всё, что тебе хочется — это чтобы Майте позволила тебе вывернуть перед ней душу; но этого ты не получишь никогда, а потому — боль, а потому…
[indent=1,0]— Я так рада это слышать, мальчик. — Анна, счастливо улыбаясь, склоняет голову к правому плечу, — у тебя сегодня большой день, — шепчет она, — большой, — вторит она себе под нос, когда за поводок утягивает тебя в спальню.

[indent=1,0]Игривый настрой Анны в комнате сменяется сосредоточенностью и отточенностью движений; из недр сумки госпожа достает веревку:
[indent=1,0]— Руки. — Командует она, когда ловко делая петлю, за которую позже она подвесит тебя на лебедке, она вяжет на левом запястье тугие узлы. Та же участь постигает и правое запястье. Ты не понимаешь, чем это грозит тебе ровно до того момента, пока перед тобой с тихим шелестом не опускается крюк, о котором ты уже и позабыл, так ни разу им и не воспользовавшись по назначению и теперь, пугаясь перспектив, жалея, что он вовсе есть.
[indent=1,0]Анна накидывает петлю на крюк, сжимая его в руке вместе с веревкой. Она давит на зеленую кнопку, крюк начинает медленно ползти вверх вместе с твоими руками; всё выше, и выше, пока ты не поднимаешься на носочки. Отпуская пульт управления, Анна проводит раскрытой ладонью по груди:
[indent=1,0]— Вчера я приметила для тебя отличное наказание, мальчик. — Анна с улыбкой отошла в тень, к стене, что была увешана разномастными плетьми, флоггерами и кнутами. Найдя тот, который ещё вчера ей показался подходящим — из грубой кожи, жесткий, с тонкими длинными хвостами, снабженными утяжелителями на концах, — она, взвешивая его в руке, вернулась к тебе, проведя кончиками пальцев по вновь бледным ягодицам. По ним в следующий миг и пришелся первый удар в полную силу, оставивший на коже начавшие алеть полосы. Ты дернулся всем телом и сжал пальцы в кулаки, удержав себя от неоднозначного мычания; Анна довольно заулыбалась, выбрав то, что надо.
[indent=1,0]Анна не считала удары, она самозабвенно хлестала тебя по ягодицам и спине, оставляя ярко алые полосы от хвостов и отметины от утяжелителей на боках, куда те долетали. Анна не считала удары, после которых ты перешёл от сдержанных подергиваний всем телом и плотно сжатых пальцев в кулаки к явственному болезненному мычанию, которое очень скоро сменилось стонами, а затем вскриками, когда флоггер опускался на ярко-алый зад или его траектория приходилась немногим выше: Анна была садисткой с опытом, знала, что в игре можно, а что может причинить человеку вред, но когда она увлекалась, для неё переставало существовать «нельзя», ей хотелось слышать лишь громкие стоны, полные боли и отчаяния, которые ты заслужил за всё: за свои оплошности, за свою высокомерность, за то, что отверг её и ранил.
[indent=1,0]Когда же Анне казалось, что один девайс больше не приносит тебе всего спектра эмоций, она отбрасывала игрушку, как ненужную, и с энтузиазмом бралась за новую; так тяжелый флоггер сменился «снейком», а очень скоро — Анна позаботилась об этом сильно заранее — размоченной в соленой воде розгой. Вот от чего ты взвыл по-настоящему; вот от чего у Анны случился прилив эндорфинов в крови; вот от чего после нескольких сильных ударов по ягодицам Анна увидела первую кровь на твоих ягодицах.
[indent=1,0]— Если, — и она в ритм, усиливающий ощущения, нанесла ещё один удар, прежде чем коснуться тонкого рассечения кончиками пальцев, испачкать их в крови и обойти тебя, встав перед, — я продолжу в том же духе, — и Анна подняла руку, демонстрируя кровь, — ты долго не сможешь сидеть, потом лежать на спине, — она перечисляла нарочито медленно, — потом, я, наверное, начну хлестать тебя по ногам, ступням, грудной клетке, — и женщина отерла о твою влажную грудь кровь с пальцев, — твой запертый в клетке текущий член и яички ощутят розгу, — от жажды этого женщина почти застонала от предвкушения, — я не оставлю на тебе живого места, мальчик, но ты можешь всё остановить. Тебе всего-то и нужно, что попросить меня заняться твоей тугой анальной дырочкой, — Анна взялась за твой член и интенсивно начала большим пальцем ласкать головку сквозь перемычки; ты закусил нижнюю губу — член был чрезвычайно чувствительным, ты закрывал глаза, вжимался щекой в свою руку с проступившей на коже испариной и скулил от сильного возбуждения. Взяв тонкую розгу под мышку, госпожа дотянулась свободной рукой до твоего подбородка и вцепилась в него пальцами, желая направить взгляд твоих влажных от слез глаз себе в лицо. — Мальчик, — мягко проворковала она, — всё закончится, стоит тебе попросить…
[indent=1,0]Ты знал, чем это грозит; ты отлично помнил свои вчерашние ощущения, тебе не хотелось, чтобы они повторились ещё хоть раз, и ты надеялся, что рано или поздно ты ей наскучишь, и она уйдет, оставив тебя в покое. Тяжело дыша, ты отрицательно мотнул головой, вывернувшись из её хватки, чем разозлил Анну, которая в следующий миг отчаянно хлестнула тебя розгой по животу, а после она вернулась тебе за спину, чтобы выместить на тебе, словно на холсте, весь свой гнев.
[indent=1,0]Вскрикивая, ты выдержал почти двадцать сильных ударов, треть пришлись на ягодицы, где остались еще четыре тонких рассечения, из которых выделялась кровь; треть по спине, оставшиеся по уязвимой пояснице. Анна хлестала самозабвенно, каждый нанесенный удар оставлял на спине кровавую отметину; удары приходившиеся почти в одно места — случайно или намеренно — оставляли более глубокие «порезы», отдавались более сильной болью, которую истощенный физически и морально ты не смог долго терпеть, потеряв сознание. Анна не сразу заметила это, а потому на тебе появились еще восемь глубоких отметин, когда твоя голова безвольно упала на грудь и стихшие стоны боли и отчаяния вкупе с безвольностью тела насторожили госпожу. Анна с досадой воткнула розгу обратно в соленый раствор, а сама, решив всё за своего нижнего и прицепив фаллоимитатор к поясу, уселась на широкую кровать, чтобы перевести дух и насладиться этим прекрасным видом изможденного тела.
[indent=1,0]Ты сделал резкий вдох, когда Анна плеснула тебе в лицо ледяной водой, устав любоваться и ждать.
[indent=1,0]— Вот так, — любовно прошептала она, касаясь кончиками пальцев твоей влажной щеки, а второй рукой нащупывая болтающийся в воздухе пульт, чтобы надавив на нужную кнопку, дать тебе мнимую волю. — Тебе нечего боятся, мальчик. — Анна сняла затекшие руки своего любовника с крюка; ты застонал от боли, когда в затекшие конечности вновь начала беспрепятственно поступать кровь, а Анна не теряла времени, с силой тяня тебя к кровати, где она заставила тебя лечь на живот на краю и широко расставить ноги. Анна зафиксировала связанные руки в изголовье кровати, а после так же поступила с ногами: поза получилась такой же, в какой ты находился на столе вчерашним вечером.
[indent=1,0]Анна не использовала смазки, когда фаллоимитатор уткнулся в твое тугое анальное отверстие, а затем начал под оказываемым давлением, входить внутрь: головка, на треть, до середины, до самого конца за считанные минуты. Ты отчаянно скулил; ты сжимал пальцами веревку и изо всех сил старался расслабиться, как учили умные книги по БДСМ. Ты старался делать глубокие вдохи, когда госпожа делала толчки, старался расслабиться всем телом, когда судорожно выдыхал, но получалось из рук вон плохо.
[indent=1,0]Анна не обращала внимания на твою боль: на то, как ты зубами сжимаешь одеяло, как стонешь от боли, а не наслаждения, как плачешь и почти истерично всхлипываешь, осознавая, что дальше — хуже.
[indent=1,0]Анна «долбила» твое анальное отверстие: она не обращала внимания на кровяные выделения, остающиеся на фаллоимитаторе; на причиняемую боль, она просто ждала, когда мышцы ануса достаточно растянутся, чтобы не препятствовать максимально глубоким проникновениям. На это ушло больше часа интенсивного анального стимулирования, когда ты свыкся с болью и начал, по её мнению, получать удовольствие.
[indent=1,0]Ты сжал пальцами веревку, зажмурил глаза, стараясь привести дыхание к задаваемому госпожой ритму, чтобы просто пережить происходящее, надеясь, что после кончится абсолютно всё.
[indent=1,0]— Приподними зад, — у тебя оставалась такая возможность, а она давала явные указания, которым ты не мог сопротивляться. Ты уперся ногами с подгибающимися от боли во всем теле коленями, немного оторвал живот от влажной постели, — если сможешь — кончай, — с издевкой в голосе воркует Анна, царапая ногтями красные ягодицы с проступившими капельками крови. Её фрикции смягчились, на смену резким толчкам пришли тягучие глубокие проникновения, ты чувствовал, как боль пронзала увеличившуюся от грубого анального секса простату, которой головка теперь касалась плавно и стимулировала медленным давлением. Ты неглубоко и тяжело дышал, упираясь лбом во влажное от испарины собственное предплечье, когда Анна почувствовала твой пик и с хлюпающим звуком покинула увеличившееся в диаметре и раскрасневшееся анальное отверстие. Прошло не меньше минуты, прежде чем ты кончил под себя, а затем обессилено опустился в лужу спермы животом, тяжело всхлипывая, не зная, какой участок изможденного тела болит больше; анальная дырочка непроизвольно и болезненно сокращалась, а наружу выходили бурые кровянистые выделения — свидетельства внутренних повреждений и травм.
[indent=1,0]Анна отвязала твои лодыжки от ножек кровати и начала медленно молча собираться. Через полчаса она одетая опустилась рядом с тобой на постели:
[indent=1,0]— Я люблю тебя, мальчик. — Прошептала она, запустив пальцы в твои влажные волосы. Ты прикрыл веки, ресницы трепетали и в уголках глаз собирались соленые капли слез. Ты бы все отдал за то, чтобы вернуть всё назад, к тому дню, когда впервые соврал своей Госпоже, когда имея шанс рассказать правду, не воспользовался им, не понимая, к каким последствиям всё это приведет. И если Майте, будучи сильнее тебя, могла вновь подняться, гордо вскинуть голову и пойти по жизни дальше, выкинув из неё такого ублюдка, как ты, то ты — слабый духом, зависимый от обстоятельств, всегда кого-то более сильного, медленно загибался без женщины-стержня рядом с собой.
[indent=1,0]Ты бы хотел услышать «люблю» от Майте, почувствовать «люблю» в заботе, в теплой успокаивающей ванне, в махровом халате, но всё, что чувствовал — была боль, ноющая и нестерпимая, и тишина, которая опустилась на комнату и вскоре квартиру, когда Анна временно, в этом ты не сомневался, покинула твою жизнь.
[indent=1,0]Ты через боль, через сдавленные громкие стоны, подтянул к себе ноги, свернувшись на мягких подушках в изголовье, где были связаны руки, клубочком, чтобы очень скоро провалится в беспокойный, наполненный кошмарами сон.
[indent=1,0]Во сне ты звал Майте, во сне тебе чудилось, будто она гладит тебя по волосам, успокаивая тихим голосом и обещая, что всё будет хорошо; во сне ты кричал от боли, когда Майте сменялась Анной, что насильно укладывала тебя на постель и вгоняла в анус крупный дилдо; ты вскрикивая просыпался в ледяном поту, чтобы осознать, что всё позади, чтобы вновь закрыть глаза, свыкнутся с болью и забыться в кошмарах.

[indent=1,0]Окончательно проснулся ты следующим утром, чувствуя запах мочи и влагу под бедрами — во сне ты обмочился; боль во всём теле, казалось, лишь усиливается с каждым твоим движением. Ты с трудом отвязал руки от изголовья и снял с запястий веревки, которые оставили на коже ссадины. Ты с трудом вытянул ноги и перевернулся на спину, когда боль пронзила всё тело, а ты жалобно завыл, стараясь скорее выбраться из грязной постели.
[indent=1,0]Ты с трудом стоял на ногах, ещё тяжелее тебе давались даже маленькие шажки — болело всё тело, но сильнее всего ощущалось жжение в заднем проходе; ты цеплялся руками за комод, столбик кровати, отдышавшись, ты добрался до выхода из проклятой спальни, а затем в ванную, надеясь, что теплый душ смоет пот и станет легче.
[indent=1,0]Стоило тебе встать под струи теплой воды, как спину начало жечь и колоть будто бы тысячами маленьких иголочек. От боли ты отпрянул назад, ударился спиной в стекло душевой кабины, растворяя в капельках воды свою кровь, и сжав зубы, замычал от всего спектра болевых ощущений.
[indent=1,0]Ты толком не мог о себе позаботиться; ты с трудом смазал ягодицы спиртовым раствором, но так и не решился пройтись обеззараживающим средством между ягодиц, где из анального отверстия выходила кровь; ты не доставал до тонких саднящих рассечений на спине, а потому через считанные дни, покрывающиеся гнойной коркой и лопающиеся при малейшем движении шрамы стали причиной медленно растущей с каждым днём температуры.
[indent=1,0]Ты не оставлял попыток дозвониться до Майте, ты оставлял ей сообщения сквозь плач, ты просил её о помощи, а потом, в канун рождества в замочной скважине входной двери провернулся ключ, не значащий для тебя совсем ничего хорошего.
[indent=1,0]Анна вернулась.
[indent=1,0]Разозленная очередным невежливым клиентом, Анна бесцеремонно загнала тебя на грязные простыни, распластав тебя на кровати на животе и очень скоро вернувшись к своему любимому действу — анальному сексу огромным дилдо, особенно не заботясь о твоей лихорадке, о твоих криках, мольбах не делать этого; на каждую мольбу она с сильным толчком, упирающимся в простату и приносящим боль с искрами из глаз, хлестала тебя по нагноившимся шрамам розгой, приказывая замолчать.
[indent=1,0]Анна насытилась и успокоилась глубоко за полночь, когда ты плакал, когда ты сквозь всхлипы без остановки шептал своё стоп слово, которое Анна воспринимала как «ещё».
[indent=1,0]— С тебя хватит, — зло бросила наигравшаяся госпожа, когда отстегнула дилдо от пояса, оставив его внутри тебя, и выскользнула из комнаты, чтобы больше тебя никогда не увидеть: ни в этой позе, ни в какой-либо другой. Ты стал не нужен и ей…
[indent=1,0]От не прекращающейся боли в анальном отверстии ты всё шептал своё стоп слово; тихо, сдавленно, с отчаяньем и болью, пока окончательно не стих, осознавая, что никто, совсем никто не поможет тебе.
[indent=1,0]Кроме тебя самого…
[indent=1,0]Анна не старалась, когда фиксировала тебя на кровати, а потому приложив усилия ты вытащил запястья из узлов веревки, а подтянувшись выше, смог спустить веревки с голеней и вытащить ступни. Ты плакал, как маленький ребенок от боли и безнадежности своего положения. Ты с трудом дотянулся рукой до торчавшего в анусе дилдо, чтобы с криком, подавляемым сжимаемым в зубах одеялом с привкусом пота и собственной мочи, оставленной чуть больше недели назад, с трудом вытащить его и оставить на постели.
[indent=1,0]Превозмогая боль ты, как и неделю назад, цепляясь за комод и кровать, выбрался из комнаты, захлопнув в неё дверь. Ты больше никогда не хотел видеть все эти вещи, принесшие тебе в одночасье столько боли, столько ужаса, отчаяния, одиночества и беспомощности. Ты грязными пальцами в крови вцепился в смартфон, разблокировав который одной рукой и упираясь в комод другой, чтобы удержаться на подкашивающихся ногах, набрал номер Госпожи. Снова гудки, снова монотонный голос и сигнал. И по новой; ты еле держался на ногах, когда волоча их, старался добраться до ванной, где в шкафчике над раковиной были таблетки обезболивающего. И снова гудки, голос и сигнал. Ты отложил телефон на несколько минут на край раковины, когда в поисках нужных таблеток полностью вывалил содержимое шкафчика в раковину, перебирая пластиковые баночки с шуршащим содержимым; ты никак не мог найти нужных таблеток, слезы застилали глаза, а потому ошибившись, ты схватил баночку со снотворным, вместо обезболивающего. Ты высыпал почти половину содержимого в горсть и стал забрасывать в рот и глотать по одной таблетке; ты не пытался получить передозировки, просто истерично хотел, чтобы боль ушла, как можно скорее, не отдавая себе отчет, что ничем хорошим это не кончится.
[indent=1,0]Ты топтался с ноги на ногу, чувствуя как из ануса по внутренней поверхности бедра стекает кровь; выпив все таблетки, что ты высыпал себе в руку, ты вновь начал звонить Госпоже, вновь слушать длинные гудки, сигнал, после которого, задыхаясь от истерики, ты застонал в трубку:
[indent=1,0]— Майте, я умоляю тебя, умоляю, пожалуйста, помоги мне, мне страшно, мне так страшно и больно, пожалуйста, я умоляю, Госпожа, пожалуйста, — ты жадно хватал ртом воздух, боль не унималась, ты беспорядочно хватал упаковки таблеток, высыпал в горсть и глотал. Очередной звонок, очередное молчание, очередной сигнал; тебя охватило отчаяние, трубка нырнула в недра раковины к беспорядочно открытым упаковкам таблеток, среди которых ты взглядом наткнулся на раритетную опасную бритву.
[indent=1,0]Ты сжал края раковины пальцами; решение для твоего отчаянного и безнадежного положения пришло спонтанно, оно же напугало тебя до глубины души.
[indent=1,0]Ты выуживаешь телефон, делаешь новые звонки, оставляешь умоляющие о помощи сообщения; одно за другим, одно за другим, пока мысль о собственной ненужности в этом мире, медленно укореняется в затуманенном снотворным сознании, а после очередного бесполезного вызова не становится четкой и ясной.
[indent=1,0]В тебе нет страха, ты смиренно прекращаешь попытки достучаться до Госпожи; твои руки не дрожат, когда ты берешь бритву и раскрываешь её. Лезвие легко проходится по запястью, оставляя слабый порез, из которого начинает сочиться кровь. Это больно и это страшно; ты сжимаешь губы, ты никому не нужен; задыхаясь от охватившего тебя страха, ты не веришь в это, поэтому новый, полный отчаянной надежды вызов, пока ты медленно по стиральной машине сползаешь вниз. Но только гудки, длинные, громкие, в конце концов, смолкающие. Тебя никто не хватится, ты никому не нужен. Ты углубляешь первый порез и, перехватывая второй рукой бритву, глубоко режешь второе запястье вдоль, смотря как крупные капли крови сначала собираются у раны, а с учащением от страха при виде крови пульса, кровь начинает вытекать ручьем, срываясь с кожи крупными каплями и падая между ног на белоснежный кафель. Ты смотришь вниз, видя на члене клетку; ты понимаешь, что умрёшь подчиненной госпоже игрушкой, а не свободным человеком. Тебе больно морально.
[indent=1,0]Таблетки начинали медленно действовать; проходила боль, отступал страх, накатывала слабость, тянувшая тебя лечь на холодный кафель, который унимал лихорадочный жар. Ты свернулся на полу клубочком, размазывая кровь по кафелю и своему телу. Ты хотел, чтобы кончилось всё, боль, унижения, страх, а потому в полузабытье с твоих губ начало вновь срываться твоё стоп слово, что должно было спустя время остановить и твою жизнь:
[indent=1,0]— ‘Анна’… ‘Анна’… ‘Анна’… — Всё безнадежнее и тише с каждым разом.