[indent]После той самой отчаянной поездки в Сирию, Адриан возненавидел любой вид транспорта, но без него в этой жизни, увы, не обойтись. К великому сожалению молодого человека, в нашей с вами вселенной нельзя добраться, как по волшебству, максимально быстро на одних лишь своих двоих в тот же Вашингтон, будучи в Сиэтле. Иначе бы он точно заперся в своём доме и ждал, когда его, как Элли из сказки «Волшебник Изумрудного города» унёс ураган до нужного пункта назначения. Именно поэтому мужчине пришлось как-то бороться со своими страхами и переступать через себя, бросая своей собственной персоне вызов. Все мы знаем, что человек ко всему привыкает, пусть даже делает он это в буквальном смысле полушаг за полушагом. А того и гляди, ещё дольше, но, ключевое слово в этом — с а м о с т о я т е л ь н о. Вот и Шерман приспосабливался к привычному укладу постепенно. Это даже в буквальном смысле доходило до смешного, когда мужчина чуть ли не готовился заранее к выходу за свежими бубликами на завтрак из кафетерия прямо в его доме. Сначала он очень долго выбирал свой повседневный внешний вид, приводил себя в порядок, открывал входную дверь своей квартиры, чтобы хотя бы выйти на лестничную клетку за пределы личной обители и ... застывал, как вкопанный. Он мог стоять так часами, приветствуя приходящих и уходящих соседей, уборщицу и охранника, что совершали ежедневный ритуал обхода и уборки коридоров. Адриан ощущал некий барьер внутри себя и не мог решиться преодолеть его, переступить через себя. Мужчина словно застывал в пространстве, боясь пошевелиться и совершить хоть какое-то движение, думая, что именно от этого произойдет непоправимое. Словно под ногами у молодого человека находится бомба, которая готова разорваться от любого колебания. Он чувствовал себя загнанным в клетку, причём капканом своих эмоций, которые пока его снедали крупицу за крупицей.
[indent]Всё изменилось благодаря его старшему брату Логану. Именно он приехал к нему в Вашингтон и был рядом, поддерживал и обещал, что будет находится в городе столько, сколько потребуется. Адриану стало стыдно, что из-за него его старший брат вынужден пожертвовать своим отпуском, семьей и другими важными делами. Логан бы мог потратить своё законное время по-своему, а не быть нянькой для Шермана-младшего. Видимо, именно данное обстоятельство тяготило Ари, он не хотел никого обременять и становиться тяжелой ношей для своих близких. Мужчина пересмотрел свою дальнейшую судьбу под другим ракурсом, задвинув свои опасения в самый дальний ящик, как можно прочно закрыв их за семью замками на несколько запароленных ключей. И именно его новый карт-бланш поспособствовал ускорению реабилитации. Через некоторое время, пока Логан гостил у него, Ари смог сам спуститься за кофе и продуктами, а затем сеанс он-лайн с психологом превратилось в личную встречу – чтобы уволить его за неэффективное содействие. Ведь какой-то один приезд родственника помог Адриану, в отличие от трёх плотных месяцев общения со специалистом. В жизни Шермана вновь заструился весенний виток, каждое мгновение расцветало новыми красками после слишком долгой, печальной зимы. Получив допуск, хирург смог снова блистать в операционной. Адриан всю жизнь и даже больше будет благодарен своему брату за своё выздоровление. Если бы не поддержка родного человека, кто бы знал, выкарабкался он сам или нет.
[indent]Кстати, вопрос о том, где же будет отмечать Адриан Рождество и Новый год, отпал сам по себе – конечно же со своим братом и его семьей. К тому же они так словоохотливо его зазывали, да и Ари давненько не видел племянников [тем более их целых два, мальчики-близнецы]. Небольшие каникулы пролетели как один день. Шерман даже успел научиться кататься на коньках, набив себе пару шишек. Зато дети были довольны и смеялись над каждым падением своего дядюшки. Возможно, Ари делал это порой специально, изображая из себя неуклюжего Чарли Чаплина из отнюдь не немого кино. Поэтому сейчас, Адриан с щемящей в душе и сердце тоской, весьма неохотно улетал обратно в Вашингтон, где его ждала работа, а значит отпуску пришёл конец. Шерман с удовольствием бы остался у своего брата навсегда, но стеснять его ещё дольше было бы неправильно. Он пообещал своей семье, что обязательно приедет погостить вновь и поклялся сдержать обещание.
[indent]Адриан приехал в аэропорт Сиэтла заранее, прекрасно понимая, какие могут быть очереди у стойки регистрации. Ведь большинство людей как раз возвращаются домой после зимнего торжества. Благодаря своей пунктуальности, он достаточно быстро сдал свой небольшой багаж, проскочил паспортный контроль и оказался в зоне duty free. Его ошибкой стал поход в один из магазинов парфюмерии. Адриан вспомнил, что у его коллеги [по совместительству подруги] на днях был день рождения, и она как-то обмолвилась о том, чтобы хотела приобрести для себя новинку от не безызвестной марки Gucci. Шерман настолько потерялся во времени, что даже не услышал объявление о посадке на свой рейс. Только на кассе, когда Ари наконец-то, пройдя все инстанции мучительного выбора [после стольких пробников, кажется он не может слышать абсолютно ничего, кроме парфюмерии], узнал, благодаря консультанту, что сильно задерживает взлёт самолета и его фамилию уже не раз называли, приглашая на борт. Расплатившись за покупку, Адриан устремился к своему гейту и буквально влетел на порог воздушного судна.
[indent]Возможно, Ари слегка припозднился на рейс, оттягивая неизбежное. Всё-таки его страх полёта никуда не пропал и абсолютно не прошёл, поэтому Шерман надеялся, что будет сидеть не один, иначе придётся периодически просить бортпроводников обновлять ему стакан, потратив немаленькую сумму за платные алкогольные напитки. Узнав своё место от экипажа и продвигаясь к нему по проходу, Адриан почувствовал, как в кармане его джинсов мобильный телефон решил дать о себе знать и уведомить своего хозяина о входящем вызове. На Ари были беспроводные наушники, и он с легкостью принял вызов, как раз поравнявшись со своим креслом, где ему предстоит лететь пару-тройку часов. Соседнее место неподалёку от него у окна было уже облюбовано молодой девушкой. Адриану показалось на долю секунды, что она наверняка старше, чем выглядит, отметив про себя её превосходную генетику. Шепард всегда любил наблюдать за другими людьми, стараясь делать это незаметно, без пристальных и акцентированных выпадов. Молодой человек бросил беглый взгляд на свою спутницу, которая составит ему компанию, и возблагодарил всех богов [если они существуют] за то, что полетит не в гордом одиночестве.
[indent] — Хэй, привет!, — наконец-то ответил на звонок Шерман, но вместо отклика на том проводе, услышал, как Ари  поприветствовала его спутница на сегодняшний полёт. Ситуация показалась Адриану донельзя забавной и уголки губ мужчины тронула искренняя, задорная улыбка. Он приветливо кивнул, тут же коснувшись указательными пальцами своих наушников, продемонстрировав этой радушной девушке, что поздоровался со своим собеседником. По ставшим уже родными ноткам на том проводе, Шерман узнал голос своего наставника по пластической хирургии, Марка Оруэлла. — Здравствуй, мой мальчик! Или тебя так уже нельзя называть, мистер Вашингтонский пластический хирург! Как бы там не было, не хочешь составить мне компанию в одной необычной реконструкции носа?, — Ари расплывается в улыбке от неизменной временем клички «мой мальчик». Вопрос застал его врасплох, потому что Шерман из тех людей, которые не любят перемены, пусть даже они и связаны с карьерой. — Скинешь мне все материалы по этой важной миссии, пока лечу в Вашингтон? Я тебе перезвоню, — успевает бросить в свой «айфон» Шерман, до того, как загорается табло о выключении всех электронных устройств во время взлёта. Адриан поспешно заканчивает разговор по телефону и убирает беспроводные наушники обратно в коробочку. Молодой человек чувствует одновременно свою вину, что как-то скомкано ответил незнакомке на её приветствие и в то же время понимает, насколько сильно начинает подниматься паника, как только ощущает насколько громко рычат двигатели и насколько резко самолёт выруливает, чтобы доехать до взлётной полосы.
[indent] — А Вы умеете хранить секреты? Хотите расскажу Вам один?, — Адриан решает стать зачинщиком непринуждённого разговора, хотя бы п о п ы т а т ь с я, потому что его голос подвергается пытке в секундной нервной дрожи. Самолёт разгоняется и Шерман чувствует каждой молекулой своего тела, как воздушное судно оказывается достаточно резко в пубертатном состоянии невесомости.
[indent] — Я очень боюсь летать, — Он закрывает глаза, вцепляясь пальцами в подлокотники своего кресла. Кожа на руках натянута настолько, что сильнее проступают костяшки пальцев. Шерман бы сейчас всё отдал за то, чтобы как можно скорее оказаться в Вашингтоне.