На интервью по окончанию 72-ых Голодных игр Финник говорит ей, Играй на камеру, и уголки его губ вытягиваются в улыбку, укладываясь в морщины вокруг рта и трогательные впадины на щеках.
Джо закатывает глаза и отворачивается, показывая вместо улыбки острый изгиб лопатки. Ее профиль мелькает на экране, — искривленные губы и твердо сжатая челюсть, — и кто-то за камерой кричит, Верните фокус на Финника! На экранах вновь появляется лицо Одэра: лицо настолько красивое, что кто-то из продюсеров громко вздыхает, а затем, смущаясь своей несдержанности, удаляется из комнаты.
Камера продолжает зумировать на лицо Финника и не останавливается, пока на экране нет ничего кроме небесно-голубых глаз победителя 65-ых Голодных игр.
(Эта кротчайшая мизансцена говорит нам обо всем, что нам нужно знать об этих двух победителей.)

Джоанна Мэйсон встретила Финника на вечеринке в честь... президента Сноу, или Панема, а может быть и ее самой, она уже не помнит. Помнит, что на вечеринке присутствовалo много алкоголя и новые наркотики, громко восхваляемые ее безмозглой стилисткой. Ее кожа была новой, розовой, ненатурально гладкой, и она хотела содрать ее, скинуть и оставить ее за собой, как это делали змеи. Он появился в самый неудачный момент, когда железная проволока бюстгальтера начала больно въедаться в эту новую кожу, а алкоголь ударил в голову так, что ее уже было не остановить. Он сказал что-то вроде, Они убрали твой синяк. Жаль. Он тебе подходил.
Она хмыкнула, сказала не без доли ностальгии, Да. Из всех моих новых синяков, он был моим самым любимым..., а затем добавила, На экране ты куда красивее.
Он склонил голову, подошел ближе, даже слишком близко, и сказал, Врешь.
Может быть, согласилась она, пожала плечами, но я всегда хотела сказать это кому-нибудь, а ты показался мне человеком, которого это может задеть.
Он засмеялся и это стало их первой встречей.
(А эта мизансцена повествует нам о том, почему эти двое так и не трахнули друг друга. Ведь это так скучно: спать с человеком, который видит тебя насквозь.)

О том, что Финник Одэйр является выставочным пони Капитала Джоанна узнаёт много позже, уже после своего второго отказа. Она не может понять, что именно может подвигнуть человека — победителя, — добровольно подкладываться под любого, кто заплатит, но факт остается фактом — Финник является самым популярным победителем в столице, а Джоанна теряет всех, кого она когда-либо любила.
Финник приезжает в Семь на последние похороны, и Джоанна открывает для себя совершенно новое чувство — отвращение к самой себе. Каждый раз, когда он подходит ней, говорит с ней, дотрагивается до нее — Джоанна ненавидит себя.
Я выиграла, повторяет она, будто кто-то в этом сомневается, Я победила, и что?! Теперь я должна возвращаться туда каждый год и посылать двоих детей на верную гибель?! Каким образом это — победа?! Что именно я выиграла??
Финник пожимает плечами, а Джоанна думает о том, как сильно она хочет выцарапать ему глаза, провести ногтями по всей длине его груди и изуродовать так, чтобы он почувствовал хотя бы каплю того отвращения, что испытывает она.
(Из этой мизансцены мы узнаем, что оба наших героя — психологически сгнившие представители общества, хотя чего еще Вы ожидали от победителей Голодных Игр?)
__________________

Джоанна Мэйсон никогда не была знатоком людей, но никто не играл в игры с большим профессионализмом, чем она. Oна знала, что главное в играх — знать правила игры настолько хорошо, чтобы только ты знал как их нарушить.
Иногда ей кажется, что их отношения с Финником — всего лишь еще одна игра. Один шаг вперед, два шага назад, четыре влево. Они с удовольствием ебут друг другу мозг, заменяя этим актом акт сношения несколько других частей тела, но никогда не говорят об этом. Они отмечают свою территорию, дожидаются, чтобы другой отметил свою, а затем лезут на чужую зону и обильно ее описывают (figuratively speaking. And sometimes literally...), будто чтобы сказать — you think you're bad? watch this...
В ночь, когда она врывается на его этаж с целью интимно познакомить его лицо со своими костяшками, Джоанной двигает не ее обычная прагматичность или простая ярость, хотя без этого не обойтись, — ею двигает ревность. Она приходит туда, чтобы поведать Финнику о том, что он козел, и сукин сын, и Боже, как же она его ненавидит! Но двери в его апартаменты открываются, Джоанна скорее чувствует, чем видит Финника, поворачивается к нему, кидает в него подвеску, которую сама ему дарила года два назад, и орет на весь этаж,
— Объясни мне, Одэр, ну почему ты такая блядь???!